|
|
Склонил главу к подушке обреченно, И косоглазый солнечный крольчонок Протиснулся меж сомкнутых портьер. И оборвался с крыши страшный сон, И оборвалось сердце у героя, Завыл рояль и сделал шаг из строя, Заверещал задавленно клаксон, Но смерти нет, в игольное ушко Пролез верблюд и говорил по-птичьи, И наш герой остался безразличен К тому, что убежало молоко, К тому, что отражается в реке И восседает в облаках на небе, При манне, при вине и белом хлебе С волшебной чудо-палочкой в руке, А смерти нет, но что-то есть в конце, Еще вчера: Сейчас уже не важно. Смотри и умиляйся, как отважно Крольчонок пляшет на его лице: Наплевав на суровый мороз по шкале Фаренгейта, Совершает с небес затяжной парашютный прыжок И в процессе полета играет на солнечной флейте... Что за чёрт? Или это английский опальный стрелок? С удивлением смотрит, как небо становится ближе, И дождавшись, как только оно опустилось пониже, Целит в синий висок и неслышно спускает курок... Что за чёрт? Или кто там покинул молочный туман? Хладный призрак зимы, облачённый в эсэсовский китель, Возвращается снова в уютную нашу обитель И, хитро улыбаясь, зачем-то ныряет в карман... По порыву души на четыре неравные части, Я по пояс в тебе, а на деле лишь только отчасти, Я к тебе непричастен, и здесь побывал бы любой За счастливку, да только вот-вот убежит молоко С раскаленной плиты, и кадавр потребует каши, Свет мой зеркальце с водки милее, кривее и краше, Если б мог убежать, убежал бы от вас далеко За кудыкину гору и там, не дыша, в тишине Восполнял недостаток живительной розовой влаги, Припадая губой к раскаленной до боли бумаге И врачуя ея в молодом виноградном вине. Чтоб надзызгаться вдрызг и упасть в ковыли-камыши, Пробежать по хмельному, заросшему клевером полю. С позолоченной клети себя отпускаю на волю По причине любви, по порыву бессмертной души... Забыв на миг про осторожность. Навеки упустить возможность Сразить судьбу в седой висок. Побыть мертвее, чем обычно, Через посредника и лично, Как холодно и непривычно Быть от тебя на волосок... Блеснет луна посеребрённой рыбкой В зажатом клюве. Ширятся круги От соприкосновения с водой. Вдохну ее и снова взмою ввысь. Пролить хоть каплю было бы ошибкой. А все, что не достанется другим, Я поделю напоровну с тобой. По пол-луны на брата - в самый раз. И ночь темна, хоть глаз коли, хоть оба. А можно просто спать, не видя снов, Склонив главу в пуховое крыло. Мы вместе на мгновенье, но сейчас. Любить луну осуждены до гроба, Мешать ее напополам с вином И пить взахлеб, пока не развезло. Что остается? Распахнуть окно, Глотнуть еще немного чудо-зелья, Уверенным движением луната Ступить ногой на узенький карниз. Заметить то, что лунное вино Дает особо тяжкое похмелье, И, вспомнив, что летал уже когда-то, Взмахнуть крылом и камнем кануть вниз... |